Зарубежный журналист, побывав дома у них, удивился:

— Я думал, вы богатые. На Западе были б миллионерами.

Аленька и Коленька только засмеялись.

— Интеллигентность — это умение отказаться от лишнего бутерброда, — цитировал Коленька своего друга Родиона Щедрина.

Отказываться было нелегко, но они по крайней мере старались. И тем не менее страшной удачей Коленька считал, что его не объегорил Егор Гайдар, обесценивший накопления миллионов жителей страны. Супруги успели купить дачку.

До конца жизни покойный писал стихотворения, в которых вставал на сторону тех, кто оказался «окурком XXI века» и «обманутым вкладчиком большой, но несбывшейся страны».

Завет отца-зэка

Из военного детства он вспоминал, как на рынке раздобыл пластинку с песнями. Стоила она целое состояние: буханку драгоценного хлеба. Пришел домой, ожидая, что накажут. Шутка ли, оставил родных без еды. Но оказалось иначе. Пластинку поставили в патефон, прояснились лица близких, заулыбалась бабушка, устроили танцы. Тогда он понял то, что ставило с ног на голову пирамиду потребностей Маслоу. Человеку часто важнее не хлеб, а песня.

В своих гениальных, без сомнения, текстах Добронравов рисовал идеальный образ прекрасного государства и его прекрасных обитателей с чистым сердцем и горящими глазами. Песни писать Николай Николаевич умел, владея широким диапазоном: от политического плаката вроде «И Ленин такой молодой» до почти молитвы — «Ты за любовь прости меня, я не могу иначе».

Хотя Отечество, которое он славил, сделало его полусиротой. В поздних стихах Добронравов писал: «Мне повезло. Я жив. Я не расстрелян, как был расстрелян в Бутове мой дед». Или: «Одиноко, как в детстве, мне // А родители где? // В тюрьме».

Его деда-священника расстреляли, родителей сослали. Правда, мать выпустили по амнистии. В памяти мальчика осталось немного. В стихотворении «Отец» он рассказывал, как вместе с мамой уезжал в Москву из Ленинграда. А папка бежал за поездом и кричал: «Помни». Больше они не встретились. Но этот завет отца, «помнить», Николай Николаевич хранил в душе. В его строчках много реальных имен и историй о людях, сделавших ему добро. Про друга Сережу, который в бомбежку поделился кусочком хлеба, про преподавателя по литературе из Малаховской* школы, распознавшем в пацаненке талант.

Поэтический импульс в нем запустил Игорь Северянин. Добронравов зацепился глазом за строчки: «Воображаю, как вишнево и персиково в Кишеневе», — и поразился. Ну надо же, как смело и точно!

В дальнейшем в его песнях современников поражали северянинские решения и неожиданные находки. Особенно — по части рифм. Если в то время «Россия» рифмовалось только с «синий», то Добронравов придумал неожиданное «ростки я».

Мушкетер из ТЮЗа

В творчестве Добронравов отдавал пальму первенства жене. Она была его «Мелодией». А в общении брал инициативу на себя. Разговаривать с журналистами любил, рассказывал истории, цитировал стихи. Невооруженным ухом можно было заметить прекрасную дикцию мэтра и его умение преподносить текст.

Поэт окончил Школу-студию МХАТ, где учился с Алексеем Баталовым. В молодости Коля был красавчиком: кудрявый, высокий (почти на 40 см выше своей миниатюрной второй половинки). Служил в московском ТЮЗе, где играл мушкетера. Потом переплыл на радио. Его голосом озвучивались заставки к «Пионерской зорьке» и спортивным передачам. С Александрой Николаевной они там и познакомились.

Свела редактор, предложив поработать вместе. Плодом совместного труда стала песня «Лодочка моторная». Разыскать ее мечтают многие, но от «Лодочки…» не сохранилось и следа: то ли размагнитили пленку, то ли потерялась. Журналисты шутили, что их любовная лодка не разбилась о быт, а превратилась в полноценный корабль.

Через пару месяцев после знакомства они поженились и провели медовый месяц в Абхазии, о котором вспоминают как о самом чудесном отдыхе. Хотя, конечно, были у них мероприятия и покруче. Объездили всю страну, отдыхали даже с Юрием Гагариным, с которым очень дружили и посвятили ему знаменитый цикл и песню «Знаете, каким он парнем был».

Магомаева вернули к Синявской

Конечно, супругам приходилось изменять друг другу. В творческом плане, естественно. Пахмутова писала на стихи других поэтов. Добронравов работал с Таривердиевым. Как осторожно признавался потом, с ним оказывалось легче, чем с женой. «Пишите, как пишется, музыку я всегда смогу переделать», — говорил Микаэл.

Супруга таких поблажек не давала. Добронравов писал шлягеры «на рыбу», то есть под готовую музыку. Пахмутова на компромиссы не шла. Очень трудно далась ему песня «Мелодия».

— Я никак не мог уложиться в размер и долго мучился, пока не придумал «мелодия — пройдена», — жаловался поэт.

Сегодня этот хит считают признанием в любви к его Але. Однако изначально адресатом шедевра были Магомаев и Синявская. Они находились на грани расставания и Добронравов с Пахмутовой решили помирить их посредством суперхита.

Над «Надеждой» автор не думал ни секунды. Написалась легко, почти без черновиков. Вдохновившись результатом, супруги отправили песню любимому Йосе Кобзону, их главному исполнителю. Но тот заработался, закрутился и на рукопись даже не взглянул. Как он рвал на себе парик после того, как песня стала популярной, но уже исполнении Анны Герман! Профукал.

С «Опустела без тебя земля» вышел пердимонокль. Гениальная композиция… никому не понравилась.

— Я очень люблю Шурочку, но как она могла написать такой плохой песня? — важно журил Пахмутову Вано Мурадели.

Добронравову выкатили претензии — при чем тут Экзюпери. На фиг вам иностранный летчик, неужели своих мало? Предлагали заменить на Бахчеванджи. И по слогам совпадает, и по смыслу: тоже легендарный летчик, проложил дорогу Гагарину в космос.

Добронравов борцом особо не был, но тут настоял: должен быть Экзюпери. Ведь это — тоже пасхалка для Аленьки. Их любимой цитатой французского писателя была: «Любить — это смотреть вместе в одном направлении».

Песню виртуозно исполнила Майя Кристалинская, но приняли шедевр не сразу. Как вспоминала певица, уходить ей сначала приходилось под стук собственных каблуков. Но, упрямо включая «Нежность» во все выступления, она добилась признания композиции.

Сладкие мальчики

Песни супругов преимущественно исполняли мужчины. В свое время Эдита Пьеха разобиделась на Алю и Колю, что они недодают ей хитов.

— Она считала, что лучше всех поет «Оглянись, незнакомый прохожий»! — потешались над полькой авторы.

Александре Николаевне нравились молодые исполнители. В 90-е они с мужем продвинули юного тогда Юлиана. Его «Русский вальс» звучал из каждого утюга. Когда в квартире Пахмутовой и Добронравова снимали «Пока все дома», Юлик невозмутимо сидел с ними, и композитор нежно называла его то ли сыночком, то ли внучком…

Неожиданностью стало охлаждение отношений пары с талантливым артистом. Супруги долго не говорили, что случилось. Николай Николаевич прервал молчание:

— Юлиан стал примером звездной болезни. Он полюбил себя так, как гениальный человек полюбить не может. Хотя, — задумался поэт, — наверное, его испортили редакторши, кричавшие: «Гениально!»

Затем фаворитом семьи стал победитель второго «Голоса» Сергей Волчков, для которого они написали «Золотая ты моя, золотая». Правда, дружба вышла не такая теплая и нежная.

Супруги часто появлялась на молодежных шоу, где находили себе других юных любимчиков. Так они компенсировали отсутствие собственных детей.

Вопрос, почему Александра и Николай Николаевичи не стали родителями — очень интересовал поклонников. Осознанное ли решение? Жалели супруги о своем чайлдфри? Гении советской песни долго избегали темы. Ответ, пусть и не такой подробный, дают поздние стихи поэта:

«Мы до срока с тобой постарели. // Но печалит, пожалуй, одно: // Сколько было и планов, и целей, // Сбыться Главному не суждено. // Песнь песней свою ты не спела. // И все горше сегодня звучит: // «Не успел. Не успел. Не успела». // Не об этом ли время горчит?»

Не надо быть Вангой, чтобы понять, о чем это и какую такую «Песнь песней» не спела Александра Николаевна.

Последний сборник Николай Николаевич презентовал несколько лет назад. Помимо текстов лучших хитов, там было много стихотворений, посвященных женщине, в чертах которой угадывалась Александра Николаевна.

В последние годы он много думал о жене и боялся оставить ее: «Я земной календарь поправлю. // Не смогу навсегда уйти. // На кого я тебя оставлю // В этом трудном земном пути? // С юных лет в тесноте московской // Я талантом твоим согрет, // Мой найденыш в толпе бесовской, // Мой звереныш. // Мой ясный свет».

Они были светлой парой. Простые, не разменявшие любовь и Отечество на деньги и блага. Не восприимчивые к жестокости окружающего мира и в то же время — великие люди. Они стали родными всем нам.

Поэтому, когда пришло известие о смерти Николая Николаевича, неизменно думаешь об Александре Николаевне. Как представить ее, всегда улыбающуюся, плачущей? Как она переживет все это? Почему-то крутится в голове незатейливый разговор:

— Что вы больше всего любите в вашей жене?

— Люблю то, как она умеет радоваться малому!

— А вы, Александра Николаевна?

— Я люблю, когда мой муж утром улыбается и хорошо себя чувствует, а я иду варить ему кашку…